Этнопсихолингвистическая детерминация языкового сознания

Начнем с детерминированности отдельных психических процессов, в частности восприятия и памяти. Лучше всего здесь изучено оперирование с цветообозначениями. Не приводя огромной литературы вопроса, сошлемся только на один пример – исследование Буй Динь Ми (1973), который, в частности, показал, что расчленение цветового спектра оказывается различным при различном участии языка (с задачей расчленить и с задачей расчленить с одновременным обозначением) и что русские и вьетнамцы при решении задач на узнавание цветовых оттенков, как правило, пользуются разными стратегиями: вьетнамцы – <предметной> типа <цвет рассады риса>, русские – <вербальной> типа <светло-светло-зеленый>).

Другую группу составляют исследования культурно-языковой детерминированности процессов мышления: см. классическую книгу А.Р.Лурия (1974), а также Коул и Скрибнер, 1977; Тульвисте, 1988.

В отличие от этого уровня, уровень национально-культурной детерминированности образа мира, предметных значений, обязательно требует осознания этих значений. Работ по исследованию этого уровня несметное количество.

Приведем здесь только три из них. Это известная книга-эссе Георгия Гачева <Национальные образы мира> (1988), цикл работ акад. Д.СЛихачева (например, 1980, где анализируются различия понятий <воля> и <свобода>, <храбрость> и <удаль>), а также монография Б.Х.Бгажнокова <Адыгский этикет> (1978).

В ней вводится интересное понятие конструктивных принципов этикета и показана значимость этих принципов для поведения адыга двух базисных категорий: нэмыс-обобщенное выражение всех наиболее важных черт личности, ценимых народом: скромности, вежливости, честности, уважения к старикам, женщине, гостям и т.д. (буквально – <честь>), – и адыгагъэ, или <адыгство> – <…долг рыцарской чести, основанный на… идеализированных свойствах национального характера>.