Конфликтогенность дистанции власти

Измерение «дистанция власти» показывает, какое значение в раз­ных культурах придается властным отношениям между людьми и как варьируются культуры относительно данного признака.

Некоторые культуры имеют преимущественно иерархическую, или вертикальную структуру, в то время как в других культурах иерархия выражена не так сильно или наблюдается горизонтальная структура построения властных отношений.

В иерархических обществах с высокой (большой) дистанцией власти всем вышестоящим лицам: начальникам или родителям и прочим носителям властных полномочий — традици­онно оказывается подчеркнутое уважение и демонстрируется послу­шание.

Выражение противоречия, жесткая критика или открытое про­тиводействие в таких культурах не допускаются.

В культурах с низкой (малой) дистанцией власти наибольшее зна­чение придается таким ценностям, как равенство в отношениях и ин­дивидуальная свобода.

Поэтому коммуникация здесь менее формаль­на, равенство собеседников подчеркивается сильнее, а стиль общения иосит более консультативный характер, чем в культурах с высокой дистанцией власти. В культурах с низкой дистанцией власти эмоцио­нальная дистанция между вышестоящими персонами и подчиненны­ми незначительна.

Например, сотрудники всегда могут подойти к сво­ему шефу с вопросом или высказать критические замечания. Открытое несогласие или активное противоречие начальнику также рассматри­вается как норма.

В культурах с высокой дистанцией власти устанав­ливается сильная зависимость между начальниками и подчиненны­ми. Сотрудники должны либо признавать власть своего начальника, либо полностью отклонять ее и прерывать отношения.

В этом случае эмоциональная дистанция между начальниками и подчиненными очень большая. Сотрудники лишь в редких случаях могут себе позволить задать вопросы своему шефу, не говоря уже о том, чтобы подверг­нуть его критике.

В семейных отношениях члены семьи, наделенные властью (роди­тели, старшие братья, сестры и т. д.), также требуют послушания. Раз­витие независимости не поощряется. Главной добродетелью считается уважение к родителям и старшим членам семьи.

В культурах с малой дистанцией власти дети рассматриваются в качестве равноправных чле­нов семьи с того времени, как только они начинают активно включать­ся в семейную жизнь.

Идеальным состоянием в семье считается личная независимость, а потребность в независимости является едва ли не са­мым важным элементом людей в культурах с малой дистанцией власти.

Дистанция власти объясняется Г. Хофстеде через основные ценно­сти членов общества, наделенных властью.

Способ распределения вла­сти обычно исходит из поведения наделенных этой властью членов об­щества, то есть из когорты руководителей, а не из остальной массы руководимых.

Однако здесь важно учитывать то, что авторитет может возникнуть только там, где он встречает послушание и покорность. В культурах с большой дистанцией власти эта власть видится как не­кая данность, имеющая фундаментальные основы.

Вопрос о легитим­ности власти здесь не столь важен, поскольку в обществе негласно при­сутствует признание того, что в мире должен быть определенный «порядок неравенства», в котором каждый имеет свое место.

Следует подчеркнуть, что рассмотренные характеристики культур с большой и малой дистанцией власти являются всего лишь идеальны­ми моделями, крайними точками континуума «культуры с большой ди­станцией власти — культуры с малой дистанций власти». Те или иные конкретные культуры находятся где-то в середине этого континуума.

Индивидуализм—коллективизм. Разделение культур на индиви­дуалистские и коллективистские является одним из важных показате­лей в межкультурной коммуникации, поскольку с его помощью объяс­няются различия в поведении представителей разных культур.

Подавляющее большинство людей живет в обществах, в которых ин­тересы группы превалируют над интересами индивида.

Такие обще­ства называются коллективистскими. Причем речь здесь не идет о вла­сти государства над индивидом, а именно о власти группы.

Самая первая группа, в которой оказывается человек с рождения, — это его семья. В большинстве коллективистских обществ семья состоит из довольно большого числа людей, живущих под одной крышей.

В нее могут вхо­дить не только родители и их дети, но также дедушки, бабушки, дяди, тети и прочие родственники. Такие образования называются больши­ми семьями или семейными кланами.

Если дети вырастают в семьях такого типа, то они учатся воспринимать себя как часть «мы-группы», причем подобные отношения считаются естественными.

«Мы-группа» отличает себя от других групп в обществе и является источником со­здания собственной идентичности. Между индивидом и группой изна­чально развиваются отношения зависимости. «Мы-группа» служит защитой для индивида, от которого в ответ требуется постоянная ло­яльность в отношении группы.

Нарушение лояльности к группе счита­ется тяжким проступком в коллективистских культурах. В большин­стве коллективистских культур прямая конфронтация с другими людьми считается невежливой и нежелательной.

Слово «нет» говорится реже, чем в индивидуалистских культурах, поскольку само слово уже озна­чает конфронтацию. Обтекаемые ответы типа «Возможно, вы правы», или «Мы подумаем» считаются более вежливыми и приемлемыми.

В та­ких обществах не существует «личного мнения». Личное мнение опре­деляется мнением группы. Если появляется какая-либо новая тема, в от­ношении которой еще не выработана четкая групповая позиция, то собирается своеобразный совет группы, где и формулируется группо­вое мнение.

Коллективистский тип культуры в настоящее время рас­пространен в таких странах, как Гватемала, Панама, Венесуэла, Ко­лумбия, Пакистан, Корея и др. Россию также причисляют к коллекти­вистскому типу культур.

В то же время меньшая часть людей на планете живет в обществах, в которых интересы индивида преобладают над интересами группы. Эти общества и их культуры носят название индивидуалистских. В таких об­ществах семьи включают только родителей и их детей.

Такой тип семей называют малыми (или нуклеарными) семьями. Если дети вырастают в малых семьях, то они быстро учатся воспринимать свое «Я» отдельно от других людей. Это «Я» определяет личную идентичность человека и от­деляет его от других «я».

Причем в основе классификации других людей лежит не их групповая принадлежность, а индивидуальные признаки. Цель воспитания в том, чтобы сделать ребенка самостоятельным, то есть научить независимости, в том числе и от родителей.

Более того, ожида­ется, что, как только цель воспитания будет достигнута, ребенок покинет родительский дом. Нередко случается, что, уходя из дома, дети сводят контакты с родителями до минимума или даже прерывают совсем.

В та­ких обществах от физически здорового человека ожидается, что он ни в каком отношении не будет зависеть от группы. Индивидуалистскими культурами считаются культуры США, Австралии, Великобритании, Канады, Нидерландов, Новой Зеландии и других стран.

Маскулинность—феминность. Каждое общество по родовому признаку состоит из мужчин и женщин. Биологические различия меж­ду мужчинами и женщинами одинаковы во всем мире, но их социальные роли в обществе лишь в малой степени объясняются биологическими различиями.

Многие виды поведения, не связанные непосредственным образом с проблемой продолжения рода, считаются в обществе типич­но мужскими или типично женскими. Однако те виды поведения, ко­торые считаются характерными для того или иного пола, меняются от культуры к культуре.

Понятия маскулинности и феминности, согласно Г. Хофстеде, определяют социальные, заранее определенные культу­рой роли. Однако относительно того, что считать «мужским», а что «женским», в каждой конкретной культуре существуют различные мнения.

Поэтому в качестве критерия разделения маскулинных и феминных культур Хофстеде предлагает традиционное разделение обще­ства. То есть мужчинам приписываются твердость, ориентация на кон­куренцию, соперничество и стремление быть первым.

Женщинам приписывается ориентация на дом, семью, социальные ценности, а также мягкость, эмоциональность и чувственность.

Естественно, что эти по­нятия не являются абсолютными. Некоторые мужчины могут иметь черты женского поведения, а женщины — мужского, но это рассмат­ривается как отклонение от нормы.

Согласно такому разделению, в маскулинных культурах централь­ное место занимают работа, сила, независимость, материальный успех, открытость, конкуренция и соперничество и существует ясное разгра­ничение мужских и женских ролей.

В феминных культурах эти призна­ки считаются не столь важными. На первом плане здесь находятся эмо­циональные связи между людьми, забота о других членах общества, сам человек и смысл его существования.

Например, конфликты в таких культурах пытаются решать путем переговоров и достижения компро­мисса, в то время как в маскулинных культурах конфликты решаются в свободной борьбе, по принципу «Пусть победит лучший».

Соответственно в маскулинных культурах у детей поощряются чес­толюбие, дух соревнования, самопрезентация.

В работе здесь больше ценится результат, и награждение происходит по принципу реального вклада в работу. В феминных культурах при воспитании детей большее значение придается развитию чувства солидарности и скромности.

На­граждение за труд происходит больше по принципу равенства. К куль­турам феминного типа Хофстеде относит Швецию, Норвегию, Нидер­ланды, Данию, Финляндию, Чили, Португалию и другие страны. Можно предположить, что Россия также относится к этому ряду.

К маскулин­ным культурам относятся Япония, Австрия, Венесуэла, Италия, Швей­цария, Мексика, Великобритания, Германия и другие страны.

Следует заметить, что отнесение некоторых стран, например, к ярко выраженным феминным культурам вовсе не означает, что мужские и женские ценности в этих странах полностью совпадают.

В каждой куль­туре, даже в «самых» маскулинных, например Японии или Австрии, мужские и женские ценности также нередко пересекаются, однако раз­личие между маскулинными и феминными культурами состоит в часто­те таких пересечений.

Поэтому такое разграничение не следует пони­мать буквально, поскольку за ним стоят данные статистического анализа, а не абсолютные выводы.

Избегание неопределенности. Состояние и чувство неопределенно­сти является неотъемлемой частью человеческого существования, его конфликтогенность, поскольку невозможно абсолютно точно предска­зать события ни в ближайшем, ни в отдаленном будущем.

С помощью различных технологий, законов или религии люди пытаются снизить уро­вень неопределенности.

Стратегии преодоления неопределенности раз­личаются от культуры к культуре в зависимости от того, в какой степени в той или иной культуре признают или ограничивают неопределенность.

В культурах с высоким уровнем избегания неопределенности в си­туации неизвестности люди испытывают стресс и чувство страха. Вы­сокий уровень неопределенности, согласно Хофстеде, ведет не только к повышенному стрессу у индивидов, но и к высвобождению у них боль­шого количества энергии.

Поэтому в культурах с высокой степенью избегания неопределенности наблюдается высокий уровень агрессив­ности, для выхода которой там создаются особые каналы.

Это прояв­ляется в существовании многочисленных формализованных правил, регламентирующих действия, дающих людям возможность максимально избегать неопределенности в поведении.

Например, в обществах с вы­соким уровнем избегания неопределенности в организациях создаются особенно подробные законы или неформальные правила, устанавлива­ющие права и обязанности работодателя и наемных работников.

Так, контракт на работу, составленный в США, будет заметно короче ана­логичного японского контракта. В последнем будет учтено множество деталей, которым американцы не придадут большого значения.

Кроме того, существует множество внутренних правил и инструкций, опреде­ляющих распорядок рабочего дня.

Создается четкая структура, в кото­рой люди стараются в максимально возможной степени избежать слу­чайностей. В таких культурах постоянная спешка — нормальное явление, а люди не склонны к принятию быстрых изменений и препят­ствуют возможным нововведениям.

В культурах с низким уровнем избегания неопределенности люди в большей степени склонны к риску в незнакомых условиях, и для них характерен более низкий уровень стрессов в неизвестной ситуации.

Молодежь и люди с отличающимся поведением и образом мыслей вос­принимаются в таких обществах позитивнее, чем в обществах с высо­ким уровнем избегания неопределенности.

В странах с низким уровнем избегания неопределенности наблюдается отчетливое противоборство относительно введения формализованных правил, которое чаще всего эмоционально окрашено. Поэтому правила устанавливаются только в случае крайней необходимости.

В таких обществах люди считают, что они способны решать проблемы и без множества формальных правил. Они в состоянии много работать, если необходимо, но при этом не чув­ствуют потребности быть всегда активными.

В культурах с разным уровнем избегания неопределенности можно на­блюдать и разные установки относительно поведения учителей и учеников. Например, в культурах с высоким уровнем избегания неопределенности ученики или студенты видят в своих учителях и преподавателях экспертов, от которых они ждут ответов на все вопросы.

В таких странах ученики обычно придерживаются той научной позиции, которая не отклоняется от научных взглядов их учителя.

В частности, если аспирант сталкивается с тем, что его подход к решению научной проблемы идет вразрез с мнением намного руководителя, ему остается либо отказаться от своей позиции, либо поискать нового руководителя для своей диссертации.

В культурах с низким уровнем избегания неопределенности учителя и преподаватели не воспринимаются как непогрешимые эксперты. Здесь допускается, что учитель может ответить на вопрос учеников «Я не знаю» и это не будет считаться признаком его некомпетентности.

Не­совпадение мнений между преподавателем и учениками в таких куль­турах является скорее признаком критического мышления последних и чаще всего поощряется.

К культурам с низким уровнем избегания неопределенности отно­сят такие страны, как Дания, Швеция, Ирландия, Великобритания, Индия, США и др. Греция, Португалия, Бельгия, Япония, Франция, Испания и другие соответственно относятся к странам с высоким уров­нем избегания неопределенности.

Относительно России подобных дан­ных не существует. Можно лишь предположить, что в России нет чет­ко выраженной тенденции ни к явно высокому, ни к явно низкому уровню избегания неопределенности.

Глобальные изменения последних лет в мире приводят к тому, что люди вынуждены ежедневно общаться с представителями других куль­тур. Каждая из культур поставляет собственную программу действий для своих членов, которая всегда отлична от программы действий дру­гой культуры.

Поэтому интерес к культурным различиям велик и не ограничивается только приведенными выше категориями.

Существуют и другие подходы, которые позволяют исследовать различия между культурами. Необходимость учета культурных категорий объясняется тем, что они очень облегчают осознание и принятие во внимание куль­турных различий.

Это, в свою очередь, позволяет гибко реагировать на неожиданные действия партнеров по межкультурной коммуникации и избегать возможных конфликтов при контактах с представителями дру­гих культур.