Типизация — история и строение

Мы воспринимаем и интерпретируем мир в первую очередь при помощи типизаций рутинных событий, людей и впечатлений.

Все типизации в мышлении здравого смысла являются сами по себе составной частью конкретно-исторического социокультурного жизненного мира, в котором эти типизации принимаются как данность и являются социально приемлемыми.

Среди многих других обстоятельств их структура определяется также распределением знаний и их относительным значением для конкретного социального окружения в конкретной группе в конкретных исторических условиях.

Наша обыденная действительность складывается просто напросто из различных мыслительных схем или типов, которые делают возможным идентификацию и узнавание окружающего нас мира. Когда я вижу, что мигает синяя лампочка, слышу вой сирены, да еще и красный крест мелькает, я знаю, что это спешит на вызов скорая помощь, что нужно посторониться и не мешать ее проезду.

При помощи типизаций я узнаю эту ситуацию, активизируются различные мыслительные схемы, и кроме того, я узнаю, что мне следует сделать.

Именно благодаря типизациям обыденный мир приобретает смысл, выступает как нормальный, хорошо известный и привычный.

Типизации являются также частью языка, на котором мы общаемся друг с другом. Обучаясь языку, мы одновременно узнаем о вещах и привычных действиях в мире, который нас окружает.

Очевидно, что Шюц фокусировал свое внимание на социальной жизни. В этом смысле он отличается от своего наставника Гуссерля, который в своем поиске естественного отношения к миру как философ пытается освободиться от теоретических и научных предрассудков, и ищет смысл в феноменах, как они воспринимаются, что и было содержанием его феноменологической редукции.

Шюц помещает естественное отношение к миру в нашем приобретенном посредством здравого смысла знании в типизациях мира жизни.

При этом становится явным социальное происхождение знания, поскольку мы воспринимаем все во взаимодействии с другими.

Отсюда вытекают и последствия, затрагивающие взгляд на научное знание и соотношение с ним наших знаний, полученных благодаря здравому смыслу.

Позитивистская общественная наука использует здравый смысл как ресурс в научной работе, ресурс, который, однако, нужно формализовать, а лучше всего —элиминировать.

Для Шюца здравый смысл тоже является ресурсом. Это было нечто, находящееся вне конкуренции с научным знанием, но что нужно было сделать очевидным и самостоятельным объектом исследований.

Из этого и вырос затем собственно этнометодологический проект. Когда Шюц отмежевывается от попыток Гуссерля искать происхождение истины в неотраженных сознанием феноменах, сам он исходит из способности человека общаться и понимать друг друга.

Шюц исходит из того, что знание жизненного мира, основанное на здравом смысле, строится на интерсубъективном понимании, основывающемся на двух принциальных допущениях о восприятии человеком окружающего мира. Во-первых Шюц принимает обоюдность перспективы, а во-вторых — смысловую конгруэнтность перспективы.

Обоюдность перспективы — это допущение, что для того, чтобы разговор между двумя людьми имел смысл, должна быть возможность обмена перспективами между ними.

Они должны уметь встать на точку зрения и позицию другого и продолжать быть в состоянии понять друг друга. Как участники одного общества, одного культурного круга, мы исходим из представления, что поток событий, предметов, действий и людей имеет то же содержание для других, что и для меня самого.

Допущение о смысловой конгруэнтности перспективы означает, что обе стороны в разговоре полагают, что они истолковывают ситуацию сходным образом.

Вместо того, чтоб рассматривать вопрос интерсубъективности как философскую проблему, Шюц рассматривал ее как практическую проблему возможности понимания людьми друг друга.